Первая из ныне известных историй про Кледа отсылает нас ко временам зарождения империи и битве при Друнье. Первый легион, преследуемый ордой варваров, спешно отступал через пустынные холмы. Поражения в двух последних битвах подорвали боевой дух солдат. Им пришлось бросить обозы, а до ближайшей крепости оставалась еще целая неделя пути.
Легионом командовала клика знатных богатеев в чистеньких золоченых доспехах. Собственный внешний вид и сословные интриги занимали их куда больше, нежели вверенные им войска. Вдобавок командиры, сведущие в политических убийствах и турнирных сражениях, на поле боя оказались совершенно бесполезными. Зажатые с остатками армии в кольцо, вельможи приказали Легиону занять круговую оборону, рассчитывая заплатить варварам и спасти собственные шкуры.
Однако с восходом солнца на самом высоком холме показалась загадочная фигура. Это был Клед верхом на Скарл, бессмертной пустынной дракунице. Оседланная рептилия стояла на задних ногах. Ее передние конечности, похожие на огромные уши, свисали по бокам, придавая ей виноватый вид – словно у лакея, нечаянно влезшего рукавом в господский суп.
Одинокий всадник встал на стременах. Его оружие покрывала ржавчина, доспех выглядел побитым, одежда висела лохмотьями – но единственный уцелевший глаз сверкал неугасимой яростью.
– Валите с моей земли, а то мало не покажется! – объявил Клед орде варваров и тут же, не дожидаясь ответа, пришпорил свою скакунью и издал гневный боевой клич.
Безрассудная выходка йордла стала той искрой, что воспламенила порох ярости в легионерах – отчаявшихся, оголодавших и обозленных на командиров. Солдаты ринулись вслед за Кледом и Скарл, ворвавшимися в самую середину неприятельского строя.
Завязалась самая кровавая схватка за всю историю легиона. Внезапная атака, обеспечившая первоначальный успех, вскоре была подавлена запасными отрядами варваров, которые атаковали легионеров с флангов. Обнаружив, что битва складывается не в пользу ноксианцев и противник наседает со всех сторон, Скарл струсила, скинула Кледа и дала деру. Бойцы Ноксуса дрогнули. Однако в их рядах продолжал сражаться Клед, который крошил, вышибал зубы и кусал за подбородки.
Вокруг Кледа высились горы поверженных врагов, его одежда пропиталась кровью. Ни один из ударов его секиры не проходил мимо цели, но толпа варваров продолжала наседать, оттесняя его назад. Все громче становились оскорбления и ругань йордла. Определенно, он предпочел бы погибнуть, нежели отступить.
Храбрость столь же заразительна, как и трусость – и легионеры, глядя на решительного Кледа, перешли в наступление. Даже улепетывавшая Скарл остановилась, чтобы посмотреть на последнюю атаку Легиона.
И вот, когда бесчисленные враги уже прорвали строй ноксианцев и опрокинули Кледа, вернувшаяся дракуница победоносно влетела варварам в тыл. Топча и рыча, она нырнула в гущу боя и отбила хозяина у врага. Забравшись обратно в седло, Клед будто обрел новые силы и обрушился на варваров гибельным смерчем, обратив их в бегство.
Из ноксианской армии уцелели единицы, но сражение было выиграно. Племена Друнье были побеждены, а их земли вошли в состав империи. Тела вельмож-командиров и их золоченые доспехи так и не нашли.
Со временем подобные истории о Кледе стали рассказывать и в других имперских легионах, прибавляя, что безумной отвагой можно спасти самые безнадежные битвы. Говорят, что Клед разъезжает повсюду, куда направляются легионы, присваивая все новые трофеи, а также землю для себя и Скарл.
Большинство ноксианцев считает все эти россказни, мягко говоря, сомнительными. Однако там, где прошли легионы, всегда появляются знаки, объявляющие новые земли «собственностью Кледа».
В Северных степях кружевные портки и золотые ночные горшки отнюдь не в почете. Места здесь суровые. Тут встретишь разве что свирепых варваров, ядовитую траву да лютый ветер. Если хочешь выжить, лопать тебе придется камни да треклятую лаву. И я – самый крутой, мерзкий и убивательный негодяй в здешних краях. Потому-то эти равнины и считаются моими.
– А как я вообще тут очутился? И как меня угораздило связаться с этой желтушной дурой? – произношу я вслух уже в который раз.
Скарл, греющаяся на солнышке, лишь фыркает в ответ со своего камня. Ее чешуя отливает темно-золотой сталью. Шкуру дракуницы черта с два пробьешь. Я вот, скажем, видал, как об ее лапу сломался булатный меч.
Хотя воздух она все равно портит будь здоров.
– В тебе храбрости как в кролике. Что на это скажешь?
– Грифргларг, – отвечает животное, поднимая голову и зевая.
– Это же был чертов тетерев! Самое большее с ладонь. А ты дала стрекача… Треклятая безмозглая скотина!
– Гриф… ргларг? – спрашивает Скарл, отгоняя мух от полуприкрытых глаз.
– Ох, сильно сказано! Я смотрю, ты юморить вздумала? Ха-ха-ха! Я твоими бредовыми поучениями уже сыт по горло. Давно пора оставить тебя здесь помирать. Сдохнешь тут от одиночества. Ты же, пес тебя возьми, и денька без меня не протянешь.
Скарл опускает голову на камень.
Толку ноль от этих разговоров. Я уже было хочу ее простить – но она, явно глумясь, тужит свое гузно и пускает ветер. От такого запаха недолго и копыта отбросить.
– Ах вот ты как, шелупонь! – я швыряю на землю успевший провонять кивер и шагаю прочь от бивака, обещая себе, что в жизни больше не взгляну на эту бесстыдную дракуницу. Но кивер свой я люблю и поэтому тут же поворачиваю обратно, чтобы подобрать его.
– Давай, дрыхни дальше, ленивая ты крысятина, – бросаю я, прежде чем уйти. – В дозор я и один схожу!
Пускай до ближайшего села тут суток десять пути – дозору это вовсе не помеха. Как-никак, земля принадлежит мне, и мое дело ее охранять. Хоть с этой бесхребетной ящерицей, хоть без нее.
Когда я добираюсь до холмов, солнце уже клонится к горизонту. В это время суток солнечный свет чертовски обманчив. Вот, скажем, змея, желающая поболтать о корках от пирога. Ан нет, не змея – тень от камня.
Вот проклятье. У меня же чертова куча всяких соображений насчет корок от пирога. Правда, сначала мне надо вспомнить, что они такое. Так-то я уж сто лет как не балакал про это дело.
Я отхлебываю чуток грибного соку и уже открываю рот, чтобы порассуждать на пару со змеей – как вдруг слышу их.
Вдалеке завывают и повизгивают драконьи овчарки. Так эти твари орут, только если собирают в стадо эльмарков. Где эльмарки – там и человеки. И человеки эти – нарушители.
Я карабкаюсь на ближайший валун и первым делом гляжу на север.
Холмистые просторы моих пастбищ пусты, лишь железные останцы там и сям торчат на горизонте. Похоже, это не гавканье – это грибной сок со мной шутки шутит. Но тут я поворачиваюсь в южную сторону…
От этого холма до них полдня ходу. На выпасе три сотни эльмарков. И пасутся они на моей земле.
Драконьи овчарки кружат подле стада, но лошадей не видно. Вон несколько людей на своих двоих. А ведь люди ходить не любят. Тут большим умником быть не надо: где-то рядом охрана посильнее. Я-то, само собой, большой умник. Потому-то сразу и догадался.
Во мне начинает вскипать гнев. Стало быть, опять треклятые нарушители покой мой тревожат. Только я, значит, собирался поболтать со змеей про корки от пирога!..
Я делаю еще глоточек грибного сока и возвращаюсь к биваку.
– Подъем, ящерица! – говорю я, взяв в руки седло.
Она поднимает голову, что-то ворчит в ответ и снова растягивается на прохладной травке.
– Подъем! Подъем! ПА-А-АДЪЁМ! – ору я. – Там нарушители тревожат мирную тишь наших владений.
Она безучастно смотрит на меня. Иногда я забываю, что мой говор ей непонятен.
– На нашей земле человеки! – говорю я, пристегивая седло к ее спине.
Она поднимается, тревожно навострив уши. Человеки. Это слово ей знакомо. Я запрыгиваю в седло.
– Набежим на человеков! – реву я, указывая на юг. Но чертова скотина тут же разворачивается на север.
– Да нет же, нет, НЕ-Е-ЕТ! Вон там они! Нам туда! – кричу я, пытаясь с помощью поводьев повернуть трусливое животное в правильном направлении.
– Грифргла-а-арг! – кричит дракуница, срываясь с места. И вот уже мы несемся во весь опор. Встречный ветер заставляет меня закрыть глаза. По ногам больно хлещет чахлый кустарник. Вслед за нами клубится облако пыли. Не успеваю я застегнуть ремешок кивера, как мы покрываем больше, чем я прошел пешком за полдня.
– Грифрглорг! – визжит дракуница.
– Так, ты это прекращай! Сама же вчера говорила, что тебе одной скучно.
Солнце касается горизонта в тот момент, когда мы добираемся до стада. Перед биваком человеков я пускаю Скарл рысью. Они уже развели огонь и тушат мясо.
– Погоди-ка, незнакомец. Сначала покажи свои руки, – произносит мужчина в красной шапке, похоже, их вожак.
Я медленно убираю руки с поводьев. Но вместо того чтобы их поднять, я вытаскиваю из седельной петли секиру.
– Похоже, ты недопонял меня, старина, – говорит мужчина в красной шапке. Его подельники достают оружие: мечи, арканы и многозарядные арбалеты.
– Грифрлгло-о-орг, – клокочет Скарл, уже готовясь убраться восвояси.
– У меня все схвачено, – я успокаиваю ящерицу и вновь обращаюсь к человекам. – Меня вашим вычурным горожанским оружием не запугать. Предупреждаю один раз: убирайтесь с моей земли. А то это самое.
– А то что? – переспрашивает парень помоложе.
– Вы же, ребятки, преотлично знаете, с кем имеете дело, – отвечаю я. – Вот это Скарл. Она дракуница. А я Клед, Верховный лорд-адмирал передового отряда артиллерии, помноженной на кавалерию, в составе Второго легиона.
Среди человеков слышатся смешки. Скоро я преподам вам урок – но сначала наговорюсь всласть.
– И с какой стати ты считаешь эту землю своей? – спрашивает мужчина в красной шапке, ухмыляясь.
– Потому что она моя. Я ее отобрал у варваров.
– Это собственность лорда Вакхула. Ее он получил от Верховного командования. Она по праву принадлежит ему.
– Ах Верховного командования! Что ж вы сразу не сказали? – восклицаю я и сплевываю. – Единственный закон, который уважают настоящие ноксианцы, – это сила. Пусть земля будет его – если он сумеет ее у меня забрать.
– Скакал бы ты отсюда на своей кобылке, пока можешь.
Иногда я забываю, что человеки видят нас совсем не так, как мы видим их. В общем, это последняя капля.
– В БО-О-ОЙ!!! – кричу я, дергая поводья. Дракуница рвется вперед, и мы устремляемся на них. Я, правда, хотел сперва как-нибудь остроумно ответить, но не сложилось.
Человеки выпускают залп из арбалетов, но Скарл тут же расправляет свои уши. Они прикрывают нас, как два огромных стальных веера, и болты отскакивают от ее неуязвимой чешуи.
Под ее довольный рев мы проносимся сквозь их бивак прямо к вожаку в красной шапке. Мечи звенят, встречаясь со шкурой Скарл. Я размахиваю секирой. Два человека тут же превращаются в клочки. А мерзавец в красной шапке еще как быстр. Он успевает нагнуться, и лезвие секиры проносится над ним. В нас выпускают еще один арбалетный залп.
Скарл визжит от страха. Чертова тварь неуязвима и бессмертна – зато напугать ее легче легкого. С этими волшебными зверушками вечно что-то не то.
Я натягиваю поводья, и мы вновь врезаемся в самую гущу человеков. Я легко укокошиваю людей красношапочника, но сам он не так прост. Я охаживаю его секирой, но лезвие лишь глухо лязгает по тяжелому нагруднику. Зато ему будет над чем подумать.
Слышится выстрел баллисты. Стрелы у нее длиной с телегу. Одна такая врезается в дракуницу и выбивает у меня из рук секиру. Мы катимся по земле. У Скарл ни ссадины, но она выкидывает меня из седла и убегает куда-то в холмы.
– Неблагодарная ты дрянь! Тудыть тебя растудыть в качель! – я бы ругался и дальше, но слова уже спотыкаются друг об друга.
Перекатившись, я встаю на ноги. Лицо все в пыли и траве. Я бросаю кивер вслед трусливой ящерице и отправляюсь убивать мужчину в красной шапке.
Все бы хорошо, но на холме за его спиной виднеется еще сотня человеков. Латники, мечники и баллиста, водруженная на телегу. Этот паршивый красношапочный пастух привел за собой чуть ли не целый легион.
– Ах ты ж чертов поганый поганец! – реву я.
– По тебе, конечно, не скажешь, – произносит он, – но сдается мне, что это ты портил жизнь пастухам лорда Вакхула.
– Вакхул ни на волос не ноксианец. Ваш лорд может поцеловать чешуйчатую задницу моей ящерицы!
– Возможно, я позволю тебе окончить свои дни в бойцовых ямах лорда Вакхула. Но только если ты научишься держать рот на замке.
– Да я тебе губы оторву и свое хезало ими вытру! – ору я в ответ.
Кажется, ему это не нравится, потому что и он, и вся сотня его дружков бросаются мне навстречу с оружием наготове. Я бы мог сбежать. Но не буду. На тот свет я отправлюсь в большой компании.
Красношапочник проворен. Он почти добирается до меня, пока я ищу свое оружие. Он заносит клинок над головой. Это верная смерть. Но у меня припрятано ружьишко.
Выстрел опрокидывает его наземь, а меня отбрасывает назад, кувыркаться по кочкам. Я выигрываю немного времени. Совсем чуточку.
Мечники быстро приближаются с треклятыми клинками наготове. Подыхать мне среди эльмарчьих лепешек. Ладно, раз уж это последняя схватка, так хоть подерусь на славу.
Я отряхиваюсь от пыли и встречаю первую волну мечников. Я рублю этих колдовских ублюдков направо и налево, но и они отхватывают от меня куски. Меня одолевают усталость и слабость от потери крови.
Тут слышатся боевые кличи двинувшихся в атаку латников, закованных в тяжелую черную броню. Они разделились на два отряда, пытаясь зажать меня в клещи. Видимо, задумали двумя железными стенами расплющить меня в ноксианскую монетку.
Проклятье.
Теперь-то уж точно не выкарабкаюсь…
И тут я вижу ее. Самую верную, надежную и честную подругу, о которой только может мечтать отвратительный подонок вроде меня.
Скарл.
Несется ко мне как угорелая. Она так резво никогда не бегала. За ней тянется шлейф из пыли. Чертова ящерица даже подобрала мой кивер по пути. Я рвусь к ней мимо солдат в черных доспехах, которые уже почти смяли меня.
Я вскакиваю в седло, и мы огибаем строй латников. Их я убью, когда мы избавимся от баллисты.
– Давненько мы не бились вдвоем против целого войска, – говорю я.
– Грифргларг, – воодушевленно клокочет Скарл.
– И тебе того же, милочка, – отвечаю я, улыбаясь шире любого крокогатора.
Клянусь своим кивером, больше всего на свете я люблю эту треклятую ящерицу.
